Елизавета Ламова. Путешествие на необитаемый остров: северяне, провинциальная интеллигенция или студенты регионов?
- Вкладка 1
Отбирая участников в наши летние и зимние школы, мы обычно просим их написать короткое эссе на предложенную тему. В этот раз, готовя школу о проблемах идентичности, мы попросили участников описать, к каким социальным группам они себя относят и какую их них считают для себя главной, а после представить, что эта группа оказалась на необитаемом острове, и описать те трансформации, которые произойдут с ней.
Доска, треска и тоска. С этой фразы частенько начинаются путеводители по Архангельской области. Собственно, это первое, что обычно приходит на ум, когда просят рассказать о своем городе. Леса много, рыбы – все добываем. А еще люди у нас спокойные и вежливые, не то что в средней полосе или на юге. Замерзающее море. Север – это то, на чем, пожалуй, строится вся идентичность нашего региона. Суровые условия (хотя на самом деле это далеко уже не так), близость к Арктике, природные ресурсы. Сам факт проживания на территории для его обитателей уже является поводом для гордости. Чаще всего принадлежность к такой социальной группе, как жители Севера, можно определить, спросив один простой вопрос: как вам погода? Если вам начнут рассказывать что-то про лето и 10 градусов, значит, это они. Любая идентичность строится на противопоставлении: вот есть мы, а есть они. И они обязательно должны быть другими, иначе как мы поймем что-то о себе?
Длинноногая блондинка с голубыми глазами. Плюсом к ней комплект одежды для похода в лес: аккуратненькая москитная шляпка, больше похожая на те, которые одевают на прием к королеве Англии, и плетеная корзинка для грибов. В целом, Барби как Барби. С конвейера. Они продаются практически везде, и всюду одни и те же длинные ноги и голубые глаза. Различаются только комплекты одежды: где-то для работы в поле, где-то костюм космонавта – зависит от промышленности в месте продажи. Вот только с куклами возникают проблемы: то волосы у затылка отвалятся, то после шпагата наша красавица не встает. И можно было бы свалить это на ребенка (ну, подумаешь, слишком сильно причесал), но когда у 20-ти детей такие же проблемы, это начинает казаться подозрительным.
Так и Архангельск. Типичный провинциальный город с обычными для всех небольших городов России проблемами. Не Москва, не Петербург, не Казань, не Сочи. Провинциалы. Разговоры о выкачивании денег федеральными властями, о «стратегически важных регионах», которым финансирование важнее. Но если сузить эту группу еще на одну ступень, то мы получим еще одну группу, с которой идентифицирует себя автор этого эссе – провинциальная интеллигенция. Основная ее стратегия, на мой взгляд, сегодня – постараться хоть как-то развиваться в существующих условиях за счет использования любой возможности за счет федеральных программ. Жители этой социальной группы бьются (и успешно) за признание внутренних трасс, соединяющих города в области, продолжениями федеральных трасс (так произошло с дорогой Архангельск-Северодвинск, дорога от города до аэропорта), включение ветхих домов и неблагоустроенных дворов в соответствующую программу.
Как в шутку отмечают, Архангельская область гордится человеком, который ушел от нее подальше пешком (такое сильное стремление к «эмиграции») с рыбным обозом для того, чтобы выучиться. Оставшуюся часть эссе я хочу посвятить малой неформальной социальной группе, которая является основной для меня. Той, которая поедет на необитаемый остров. Эта группа студентов университетов из семей провинциальных интеллигентов, на которых возлагали большие надежды на поступление в столичные вузы, но которые по той или иной причине остались учиться в Архангельской области.
Эта группа верит, что в современном мире сложность стала показателем правдивости. Чем запутаннее история, тем в большей степени ей можно верить. Потому что она похожа на жизнь, где нет ничего белого или черного. Есть бесконечное смешение красок. Когда наталкиваешься в газетах, смотришь по телевизору, что арабская весна – заговор американцев, события 2014 года в Украине – вина бандеровцев, невольно начинаешь задумываться о том, как просто порой получить представление о таких сложных вещах. Есть мнение, что фильм «Интерстеллар» так понравился зрителям, потому что дал им почувствовать себя умными. Некая иллюзия интеллектуального кино. Здесь происходит то же самое. Почему теория заговора всегда была привлекательна для аудитории? Она проста.
Но вот ты, по всем законам грамотного потребителя информации, смотришь информацию с совершенно разных источников. И наталкиваешься на противоречие. Здесь уже ты делаешь выбор, кому верить. Вот только проблема в том, что и тут может быть такая же простая схема мира. Совпадение? Не думаю. Это фраза журналиста Дмитрия Киселева давно стала мемом.
Складывается впечатление, что третьего просто не дано. Либо ты выбираешь одно видение, либо другое. Под давлением противоречащей информации решиться доверять какой-то из сторон. Любой выбор в такой ситуации – радикален по своей сути.
Представители вышеназванной социальной группы думают, что страна разделена на два радикально настроенных лагеря, каждый из которых не хочет слышать другого. Страна, общество которой еще не перешагнуло радикализацию и не настроилось на диалог. В которой все – сплошное упрощение происходящего.
Думаю, здесь важно пояснить, что я имею в виду под упрощением. Упрощение в контексте моего эссе связанно исключительно с мировоззрением и никак не зависит от количества мудреных предложений или терминов в тексте. В 1994 году Дуглас Рашкофф публикует книгу «Медиавирус. Как поп-культура тайно воздействует на ваше сознание». Там он приводит пример: слоган «Скажи нет наркотикам». С одной стороны, он очень правильный. Да, наркотики – плохо, ломают жизнь людям, и от них возникает зависимость. Но, с другой, как быть с теми людьми, которым они жизненно необходимы? Больным раком, например. Активисты предлагали универсальное решение проблемы, но не учли «нюансы». Это и есть упрощение. Когда СМИ заставляют аудиторию сделать выбор, какому лагерю принадлежать – это упрощение. Тогда человек, который построил собственную теорию, оказывается из этого общества «выкинут». Его не принимают оба лагеря, потому что они построили себе стройную систему, из которой не может вылететь винтик. Таких «маргиналов» быть не должно. Иначе, о каком развитии мы можем говорить? Моя группа – это как раз такие «маргиналы», только еще и провинциальные, что придает ощущение бессилия и меньшинства вдвойне. И это как раз то, что мне не нравится в группе, к которой сама себя отношу.
Но, несмотря на все эти ощущения и периодическое падение внутреннего ощущения собственной значимости, меня привлекает то, что никто не опускает руки. Все просто ищут возможности реализоваться любыми способами, изменить вокруг себя. К счастью, современный мир на это всегда отвечает «да». Тем более что у такого положения дел есть большой плюс – мы практически лишены бытовых проблем, с которыми сталкиваются студенты столичных ВУЗов. Время на дорогу, готовку мы можем потратить на свое образование.
А теперь вперед на необитаемый остров! В изоляции упомянутая социальная группа, на мой взгляд, утратила бы одну из самых важных характеристик – ощущение неудачи, потерянность. Отношения между центром и провинцией утратили бы смысл. Это был бы чистый лист бумаги. Эффективность деятельности в группе увеличилась бы в разы – в закрытом обществе результаты деятельности становятся виднее, что мотивировало бы членов на дальнейшее развитие. Группа утратит свою прежнюю идентичность, так как исчезнет противопоставление. Их станут искать внутри самой группы, и этот поиск будет успешным.