- Вкладка 1
На школе я первый раз. Я не сторонник экономических и политических тем, но тема идентичности меня сразу завлекла в силу того, что в свое время я много посвятил изучению процесса формирования идентичности. Я учусь на психолога в Вышке и в качестве специализации выбрал социальную и организационную психологию. Обычно я презентую себя как социального психолога. Так что в принципе я легко оперирую теориями социальной идентичности, самокатегоризации и так далее, и я подумал, что интересно узнать, как на этот феномен смотрят непсихологи. Общаться с психологами на эту тему я уже устал, хочется посмотреть немножко с других позиций и поанализировать с других перспектив. Тем более когда психологическое знание ставят под сомнение, есть возможность его еще немножко отвоевать. А когда выложили программу, я увидел, какой тут разброс тем и какие прекрасные лекторы, и это, конечно, меня привлекло еще больше.
На самом деле, те вещи, которые здесь рассказывают из гендерной социологии, для меня не новые в силу того, что я слушал курс гендерной психологии. Мы оперируем одинаковыми теоретическими положениями. Но, не в обиду социологам, все-таки у меня представление о социологии больше как о некоторых описательных методах, то есть вот есть феномен, социологи его описывают, в каких-то случаях интерпретируют. Мы же, психологи, больше концентрируемся именно на психологических феноменах, пытаемся обнаружить какую-то взаимосвязь и объяснить, почему происходит так и что к чему приводит. И как психолога меня, наверное, больше будет интересовать связь с собственными переживаниями человека.
Когда в свое время я писал статью на тему гендера, я приводил пример гендерного дисплея – как именно и с помощью каких институтов формируется гендер – и рассматривал его с точки зрения переживания. Вот представим ситуацию из жизни. Еду в электричке, электричка полная, час-пик, Подмосковье… Стоит молодой человек, и по нему прямо видно, что он устал, ему бы сесть. И женщина лет тридцати встает и говорит: «Молодой человек, присаживайтесь, мне на следующей остановке выходить». Он начинает потеть, краснеть и уходит в другой вагон. То есть получается вообще полное несоответствие гендерному дисплею: почему мне как мужчине сейчас женщина предложила сесть? Вот как психологу мне больше интересен момент, что в данной ситуации произошло с человеком, что он пережил, почему он это пережил, как на него это повлияла. Понятно, что здесь есть еще проблема индивидуальных различий, но важен не момент вот такого гендерного дисплея, а скорее то, почему он взял и вышел.
Я, если честно, сам очень не люблю, когда меня просят что-то сделать и акцентируют: «Ну ты же мужчина». Недавно в университете была связанная с этим ситуация. Начинается пара, приходит преподаватель — мужчина, и выясняется, что он не взял пульт от проектора. Мы находимся на третьем этаже, пульт – на первом, лифта в здании нет. Он спрашивает, может ли кто-то сходить за пультом. В аудитории шесть человек, пять из которых – девушки и один я — парень. Преподаватель смотрит на меня, все девушки смотрят на меня. Стулья стоят в круг, я сижу посередине, аудитория узкая, и, чтобы вылезти, мне нужно произвести довольно большие усилия. Почему же я? Есть и другие ситуации, когда, например, просят подвинуть парты. Мне не сложно, но когда все происходит демонстративно: девочки, у вас перерыв, а мальчики сейчас подвинут парты, – у меня возникает вопрос: а мальчики что, не хотят перерыва? И это прямо такое яркое ощущение протеста.
Я не служил и служить не буду – у меня военный билет, но я в принципе не очень понимаю механизм обязательной службы в армии. Получается, что армия — это некоторый закрытый институт, и для того, чтобы стать, условно, мужчиной, ты должен пройти армию, то есть некоторый обряд инициации. В моем прекрасном мире с моими прекрасными ценностями для того, чтобы стать – неважно – мужчиной, женщиной или чем-то посередине, не нужно проходить обряд инициации. Ты можешь быть абсолютно кем угодно. Хочешь быть мужчиной, хочешь быть женщиной, хочешь не быть ни мужчиной, ни женщиной, а представлять себя единорогом — пожалуйста. Поэтому я не поддерживаю обязательную службу в армии.
Здесь гендерные социологи много говорили про маскулинность, но при этом ни разу не затронули вопрос сексуальности. А, например, когда мы говорим про женщин, вопрос сексуальности встает чуть ли не одним из первых. Потому что женщина — она должна быть приятной, красивой, сексуальной и так далее. А про мужчин почему-то такого вопроса не возникает. То есть мужчина как бы есть — и все? В этом смысле меня очень заинтересовал резонансный флешмоб, который произошел в таком довольно закрытом институте, как курсантское училище, где принята строгая форма, есть четкие предписания, как нужно здороваться, прощаться, вести себя и так далее. А тут парни взяли и сняли пародию на «Satisfaction» – невообразимо. Потом пошла волна – начали поддерживать курсанты из других училищ, и девушки, и даже пенсионерки. То есть когда пошел слух, что этих курсантов нужно исключить, потому что они подрывают веру в нашу армию и так далее, получается, что людям настолько залезли под кожу, под все эти свободы, в том числе свободу трясти попой, что они готовы эту свободу отстаивать. Меня вообще интересуют такие резонансные истории, просто пока что я их не особо умею интерпретировать в силу того, что, видимо, нужно набираться опыта прикладывать все теоретические положения, которые есть у меня в голове, к интерпретации этих ситуаций.
Мне кажется, что идентичность — это действительно важный феномен в жизни любого человека. Из-за идентичности у нас возникает очень много межгрупповых и межличностных конфликтов, разного рода стереотипов, предубеждений, люди дискриминируют друг друга и так далее.
Что касается моей личной идентичности, у меня в ней есть два аспекта. Первый связан с профессиональной идентичностью. Я очень сильно идентифицирую себя как социального психолога, который занимается вопросами стереотипизации, предубеждений, дискриминации и всеми теми регуляторами поведения, которые так или иначе с этим связаны, будь то насилие или просто какие-то эмоциональные реакции в отношении людей. Это связано, в первую очередь, с тем, что выбор профессиональной идентичности дался мне с трудом из-за моих родителей. Я закончил школу с золотой медалью, и абсолютно все предметы, которые нам преподавали в школе, у меня шли хорошо. Мама с папой нагнетали: иди учиться на физика или экономиста, они хорошо зарабатывают. То есть мне с детства преподносили некоторый образ маскулинности, что я обязательно должен быть успешным, причем вопрос денег для моих родителей центральный. И рождение меня как социального психолога является для меня важной идентичностью, потому что оно было в некотором роде выстрадано. Даже когда я поступал в Вышку на психфак, у меня не было представления о том, чем я буду заниматься. А потом мне показали социальную психологию, я познакомился с научным руководителем и понял, что эта тема моя, я хочу этим заниматься.
А второй аспект – это некоторая роль, связанная с протестным поведением. Я не сторонник общепринятых социальных норм. То есть если эти нормы совпадают с моими — все хорошо. Но если эти нормы не совпадают с моими, то большую часть времени я буду их спокойно нарушать со всеми вытекающими последствиями вплоть до исключения из социальной группы. У меня была ситуация, когда меня месяц игнорировали абсолютно все. Это было и в университете, и в школе. И после таких ситуаций люди начинают считать, что я всегда против чего-то. Вот я, например, староста на курсе и иногда пытаюсь обобщать какую-то совокупность взглядов и отстаивать ее. Но люди часто считают, что это только моя персональная точка зрения, и, соответственно, это я против, а не весь курс. И для меня самого это стало важным критерием для идентификации – это то, как некоторые люди меня видят и как я это ощущаю на себе. Иногда я даже начинаю в себе замечать некоторые паттерны, что мне сейчас нужно что-то такое сделать, чтобы показать, что я не согласен с этим.
Поэтому, с одной стороны, идентичность – это некоторый социальный феномен, который, мне кажется, важно понимать каждому человеку в силу того, что он приводит к важным социальным последствиям. А с другой стороны, есть личная идентичность – я представляю себя как некоторого человека, который отличается от всех остальных. Вроде бы сейчас я типичный участник школы GAIDPARK, но тем не менее я обладаю особенностями, которыми другие участники не обладают. И вот это осознавание себя как уникального человека, как личности, как некоторой индивидуальности является, мне кажется, вообще самым важным пониманием самого себя в жизни. Наверное, скажу даже так: некоторого смысла жизни в принципе – для чего ты живешь, зачем ты живешь и чего ты хочешь.