Революция 1917 года имеет самое непосредственное отношение к предмету моих научных интересов – капитализму и модернизации – и в совокупности с ними представляет собой одну из самых важных загадок российской истории. Поскольку я не историк, а экономист, то попробую рассказать о моем видении подоплеки тех событий именно с экономической точки зрения.

Россия начала XX века была динамично развивающейся страной, где быстро росла экономика. Темпы ее экономического роста были вполне сопоставимы (а по некоторым оценкам, даже превышали) темпы роста западноевропейских стран. Дореволюционная Россия была очень привлекательна для иностранного капитала, особенно после реформ Сергея Витте, обеспечивших стране стабильный рубль. Отмена крепостного права в 1861 году, реформы Витте и Столыпина – все это накануне 1917 года обусловило стремительный взлет российской экономики.

Почему же тогда в нашей стране произошла революция? Казалось бы, такие потрясения должны случаться лишь в условиях всеобщей нищеты и беспросветности, когда доведенные до отчаяния люди свергают обанкротившуюся и всем надоевшую власть. Например, до отмены крепостного права, в застойной николаевской России, ни о какой революции и речи быть не могло. Но почему она случилась, когда страна, динамично развиваясь, была на пике своего экономического подъема?

Историки, как правило, предлагают нам два варианта ответа на это вопрос. Первая версия основывается на убеждении, что революция – это результат заговора и вредительства внешних и внутренних врагов России (немцы, евреи, масоны). Противоположная позиция выглядит так: если революция случилась после Великих реформ Александра II, продолженных Витте и Столыпиным, то они и стали ее причиной. Иными словами, если все эти преобразования закончились революцией, то что-то в них было не так. Кстати, в современной России схожее представление очень распространено о реформах Егора Гайдара. Все проблемы и неудачи постсоветского развития нашей страны многим удобно объяснять именно его деятельностью. Мне иногда кажется, что между Александром II и Егором Гайдаром существует некая мистическая связь: их обоих ругали и критиковали практически за одно и то же.

Я думаю, что обе вышеперечисленные версии объяснения причин русской революции 1917 года несостоятельны. Февральская революция никак не была похожа на заговор – это было спонтанное возмущение народа, это действительно был стихийный протест. Это была ситуация, заставшая всех врасплох, когда вдруг выяснилось, что элиты по различным причинам не собираются защищать верховную власть. Значит, истинной причиной революции был не какой-то банальный заговор, а глубинные проблемы социально-политического устройства страны.

Что касается второй версии, объясняющей революцию половинчатостью и непоследовательностью предшествующих ей реформ, то она тоже выглядит слабо. Мы всегда должны понимать, что любые преобразования вписаны в контекст своего времени. Любой государственный деятель функционирует в системе противостоящих групп интересов (дворянство, буржуазия, бюрократия, армия, высшая аристократия). И поэтому ошибочно распространенное представление о том, что настоящий реформатор, выстроив у себя в голове план преобразований, должен их осуществлять решительно и радикально, ни на кого не оглядываясь. Но реальная жизнь намного сложнее: по-настоящему мудрый реформатор всегда должен понимать, как любой его шаг отзовется в различных группах интересов.

Вспомним трагический финал жизни императора Павла I, который после ночного визита к нему делегации вооруженных гвардейцев скончался, как тогда мрачно шутили, от «апоплексического удара табакеркой в висок». Поэтому его внук Александр II только тогда смог решиться на отмену крепостного права, когда убедился, что дворянство, опора трона, было готово с этим смириться. Понятно, что в таких условиях об освобождении крестьян с безвозмездной передачей им пахотных земель не могло быть и речи. Проведение реформ – это сложнейшее искусство, в котором невозможно совершать быстрые и торопливые действия без учета различных групп интересов. Поэтому я уверен, что Александр II и последующие за ним реформаторы в тех условиях сделали все, что могли.

Но почему тогда бурное развитие пореформенной России конца XIX – начала XX веков в итоге закончилось революцией 1917 года? Я полагаю, что революция была следствием сложной и своеобразной российской модернизации.

Что такое вообще модернизация? В последние годы смысл этого понятия у нас в стране очень часто подвергали искажениям, когда модернизацией стали называть любое усовершенствование во всех сферах жизни, вплоть до ремонта подвижного железнодорожного состава. На самом деле, модернизация – это очень долгий и сложный процесс, который может длиться десятилетиями или даже столетиями. В период модернизации традиционное сословное общество, в котором люди веками живут так же, как их отцы и деды, начинает постепенно и болезненно трансформироваться. Крестьяне в массовом порядке переселяются в города, где усваивают новые для них нормы поведения и привычки, приобщаясь к городскому образу жизни. У них начинает меняться мышление, формируются новые ценности, отличные от архаичной сельской картины мира их предков. Время модернизации – это эпоха перемен, когда огромные людские массы приходят в движение.

Классики теории модернизации, впервые сформулированной в США в 50-х годах XX века, определяют следующие направления движения перемен. Первое, без чего никакая модернизация невозможна – это формирование рыночной экономики, что, в свою очередь, способствует изменению технологического уклада. Традиционное аграрное общество – это нерыночное общество. В крепостнической России полноценной рыночной экономики не было. Барщина и оброк – это нерыночные методы хозяйствования. Рыночное хозяйство в России стало стремительно развиваться лишь после 1861 года.

Второе – в результате рыночных изменений социум приходит в невероятную активность, что не было характерно для прежнего традиционного общества. Резко усиливается физическая мобильность людей, быстро меняется их мышление и мировосприятие. Если раньше человек знал, что, родившись крестьянином, он скорее всего им и умрет (как и все его предки), то теперь у него открылся невиданный доселе коридор возможностей: он мог стать рабочим в городе (а потом и мастером), купцом (если получится разбогатеть) и даже кадровым военным.

Отсюда возникает ключевая проблема модернизации, составляющая третий элемент ее содержания – это адаптация общества к происходящим изменениям. Если раньше все сферы жизни человека были жестко регламентированы социальными институтами и практиками (семьей, общиной, государством), то теперь все иначе: мир вокруг человека стремительно меняется, и все по-разному реагируют на эти перемены. Вчерашний сельский человек, оказавшись в городе и оторвавшись от традиционной крестьянской среды, испытывает растерянность и одиночество. У него разрушается целостное представление об окружающем мире. Не став еще горожанином, но перестав уже быть крестьянином, человек эпохи модернизации оказывается восприимчив к различным радикальным идеологиям, предлагающим ему простые ответы на сложные вопросы бытия.

Существуют две наиболее распространенные теории, пытающиеся объяснить трудности процесса модернизации. Институциональное направление современной науки предполагает стабильное развитие страны лишь при наличии эффективно действующих институтов, работающих законов и свободной рыночной среды, а также проведении разумных реформ. В отличие от институционалистов, приверженцы противоположного направления – марксисты – вообще не интересуются понятием «модернизация». Марксизм исходит из постулата, что развитие капитализма препятствует развитию общества и неизбежно создает почву для усиления эксплуатации, классового неравенства и классовой борьбы. В результате, по мнению марксистов, сочетание всех этих факторов приводит к революции и формированию нового, более прогрессивного общественно-политического строя. Я считаю, что обе эти противоположные концепции не могут в полной мере объяснить многие особенности исторического развития России на рубеже XIX –XX веков, обусловившие ее сползание в революцию.

Но что же мы видим на самом деле? Когда человек в эпоху модернизации вынужден адаптироваться к новым условиям, он испытывает сильный стресс. С одной стороны, модернизация двигает общество вперед (особенно в экономическом плане), но с другой стороны, создает для основной массы населения не только материальные трудности, но и тяжелые психологические проблемы. В результате общество раскалывается на враждующие между собой группы интересов. Что примечательно, чем сложнее устройство страны и общества, тем больше конфликтов возникает: между регионами, народами, классами и элитными группировками. В итоге получается парадоксальная картина – чем более динамично развивается страна, тем сильнее в результате этого развития она втягивается в глубокий системный кризис.

Если говорить конкретно о русской революции, то я соглашусь с мнением Бориса Колоницкого, который, насколько я знаю его позицию, считает, что у России в принципе не было шанса избежать ее. К сожалению, зачастую революции бывают неизбежным элементом модернизации. Наша страна очень активно входила в предреволюционную ситуацию именно потому, что она динамично развивалась. Другое дело, что революционный взрыв не был неизбежен именно в 1917 году. Катализатором развития революционной ситуации в России стало ее вступление в Первую мировую войну (хотя неясно, могла ли наша страна в ситуации лета 1914 года избежать участия в ней). Затянувшаяся и неудачная война резко усилила все деструктивные процессы, десятилетиями копившиеся в российском обществе, и расшатала всю конструкцию Российской империи. Но все эти противоречия объективно существовали в стране и до Первой мировой войны, поэтому революция рано или поздно все равно бы случилась. Более того, как экономист я могу даже предположить, когда именно это произошло бы – на рубеже 1920-1930-х годов, на фоне Великой депрессии. Кстати, крушение Веймарской республики и приход к власти Гитлера в Германии случились именно на волне этого глубочайшего мирового экономического кризиса. Иными словами, если бы Россия смогла успешно пережить 1917 год, то после 1929 года вряд ли что могло бы ее спасти от революции.

Поэтому неспроста в истории (и это касается не только России) самые кровавые и самые разрушительные революции, приводящие впоследствии к гражданским войнам и установлению авторитарных или тоталитарных режимов, случаются именно на пути модернизации. С одной стороны, общество не может не меняться, но с другой стороны, сам процесс этих перемен – модернизация – порождает десятилетия тяжелейших испытаний и нестабильности. В России этот процесс начался с Великих реформ Александра II и, по большому счету, не закончился и по сей день.

Текст подготовил Андрей Мозжухин